«Музыкой я пытаюсь рассказать историю без слов…»
Интервью с гитаристом Томми Эммануэлем
На афише московского концерта Томми Эммануэля написано: «Один из лучших гитаристов мира». Однако гитара столь многолика и разнообразна, что сама попытка назвать хотя бы нескольких лучших исполнителей сразу вызывает недоумение. Как сравнивать? Ведь есть блистательные мастера классической гитары, есть прославленные гиганты джаза, есть легендарные монстры рок-гитары, есть ослепительные виртуозы фламенко — кого из них причислить к лучшим в мире, а кого оставить во вторых рядах? Музыка — не спорт, где лучшего можно определить по объективным параметрам (секундам, метрам, килограммам), в искусстве оценки всегда субъективны, даже если суждение выносят эксперты.
И тем не менее к Томми Эммануэлю вполне подходят слова с афиши. Он, безусловно, один из самых ярких и необычных современных гитаристов, со своим индивидуальным почерком и неповторимой манерой, он играет музыку в сразу узнаваемых аранжировках. Критики затрудняются определить его музыкальный стиль, поэтому музыка Томми Эммануэля никак не укладывается на готовую полочку жестко расписанных «форматов». Уже это указывает на масштаб исполнителя, ведь истинно крупный артист зачастую не вмещается в стандарты и общепринятую стилистику, а творит так, как подсказывает ему его талант. Без преувеличения можно сказать, что Томми Эммануэль изменил гитарный мир — при всем влиянии на его творчество разных знаменитых музыкантов до него так не играли. Он один из немногих современных гитаристов, кто участвует в формировании и развитии техники игры на инструменте. Он преодолел многие неизбежные ограничения (свойственные, впрочем, любому инструменту) и заставил гитару звучать так, как прежде она не звучала.
Сам характер его выступлений — сольный гитарный концерт, когда на сцене весь вечер присутствует один музыкант, играющий без аккомпанемента, — необычен и встречается разве что у классических гитаристов. Но со сцены звучит не классика, а современная музыка разных жанров и стилей. Нельзя не признать, что в живом выступлении Томми Эммануэль производит большее впечатление, чем в студийной звукозаписи. Надо видеть его во время исполнения! Один человек держит в неослабном напряжении весь зал, его музыка — это непрерывный поток мощной музыкальной энергии, богатейших звуковых фактур и изобретательнейшей исполнительской техники.
Конечно, рядового слушателя вначале привлекает блестящая виртуозность маэстро, некоторая эксцентричность его сценического стиля, элементы цирковой подачи (есть в цирке такой жанр клоунады — музыкальная эксцентрика, когда артист катается на одноколесном велосипеде и при этом играет на скрипке или кларнете). Но вскоре внимание к внешней стороне шоу уступает место погружению в «перпетуум-мобиле» музыкальной мысли гитариста. К тому же Томми Эммануэль — не углубленный в свою игру музыкант-исполнитель, а остроумный артист, шоумен, адресующийся непосредственно к аудитории и живо общающийся с ней со сцены прямо во время концерта. И слушатели чувствуют, что каждая нота, каждый звук обращен к ним, подобно слову.
Уроженцу далекой Австралии Томми Эммануэлю 31 мая 2015 года исполнилось 60 лет, он профессионально работает на сцене с детства. С ранней юности его кумиром стал знаменитый американский кантри-гитарист Чет Аткинс, которого Эммануэль услышал по радио и чье влияние заметно в его музыке. В 1997 году сбылась мечта Томми: он записал дуэтный альбом с великим маэстро, что сделало его имя известным в кругах ценителей кантри и джазовой гитары. А международная известность пришла к Эммануэлю после Олимпийских игр 2000 года в Сиднее, где на церемонии закрытия игр они с братом исполнили эксцентрический «цирковой» номер, сыграв вдвоем на одной гитаре. После этого начались крупные мировые туры артиста по Америке и Европе, а сам он перебрался на жительство в столицу кантри — город Нэшвилл в американском штате Теннесси. Жаль, что всемирная популярность пришла к музыканту поздно, когда ему было уже за 40, зато теперь Томми — частый гость в Европе, неоднократно бывал он с концертами и в России.
Наш разговор с Томми Эммануэлем — о его музыке, вкусах, о том, что он стремится сказать людям своим творчеством.
Анатолий Вейценфельд: В чем корни, истоки вашего стиля игры? Классическая гитара, блюграсс, джаз, цыганский стиль мануш?
Томми Эммануэль: Мой стиль напрямую происходит из музыки Мерла Трэвиса, Чета Аткинса, Джерри Рида, но я испытывал влияние самых разных направлений: классики, джаза, свинга… Я рос на музыке кантри, рок-н-ролле и ритм-энд-блюзе. Мой стиль — смесь очень большого количества жанров.
А. В.: Вы играете только сольно или в ансамблях с другими музыкантами?
Т. Э.: В концертных турах я играю соло, но сотрудничаю также с музыкантами, чье творчество подталкивает меня к новым идеям, Это и пианисты, и саксофонисты, и барабанщики, и басисты. У меня есть ансамблевые альбомы. В центре моего внимания — сама пьеса, песня, то, как она будет звучать. Я старюсь все время учиться, вбирать все новое, чтобы мои пьесы становились все лучше.
А. В.: Каков баланс между импровизацией и композицией в вашей музыке?
Т. Э.: Импровизация — это то, чем я занимаюсь каждый день, стараясь создавать новые идеи. Пианист Кейт Джаррет импровизирует все свои вещи, и это исключение, но я тоже пытаюсь делать нечто подобное. Однако главное для меня — композиция, сочинить мелодию. Музыкой я рассказываю историю, создаю образ, который возникает в моем воображении, стремлюсь к тому, чтобы этот образ возник также в воображении слушателя, делаю невидимое реальной музыкой. Я пытаюсь рассказать историю без слов.
А. В.: Как вы определите ваш собственный музыкальный стиль? Он ближе к джазу, к кантри, к worldmusic?
Т. Э.: Для меня все, что я играю, — это большое кантри. Даже если я играю джазовую тему, это тоже кантри. Можно попытаться описать мою музыку как worldmusic, но это другое. Это музыка Африки, Индии, Южной Америки, это этническая музыка всего мира, в том числе европейская, например шотландская. А мне хочется соединить все вместе, включая музыку для кино, которую я очень люблю. Я стремлюсь писать музыку, которая будет запоминаться, трогать душу, рассказывать историю. Я не воспринимаю себя как просто сольного гитариста, но стараюсь сделать бесконечными возможности выражения.
А. В.: Какие гитары вы используете в концерте?
Т. Э.: Две гитары Maton EBG808 TE и одну Maton TE 1. Они сделаны по моему заказу и спецификациям, но теперь продаются как серийные.
А. В.: Используете ли вы сложные современные технологии, электронику?
Т. Э.: Да, но не какие-то сложные эффекты. На моей сцене нет эффектов. Я использую предусилитель немецкой фирмы AER Pocket Tools Colorizer и усилитель AER Compact 60. Я включаю гитару через тюнер Boss в предусилитель, и далее сигнал идет в консоль. Это один сигнал. Второй идет из предусилителя в усилитель, а из него через DI-out опять же на консоль и далее на портальную систему. Микс между этими сигналами — это и есть мой звук.
А. В.: Мне довелось встретиться в 1999 году с Четом Аткинсом, и я спросил его, среди прочего, какой ревербератор он считает лучшим. Он ответил совершенно неожиданно: «Лучшая реверберация была у нас в школе в туалете»…
Т. Э.: Это точно! Вообще лучше всего звучат живой зал, живое помещение, натуральная акустика, вокзалы, соборы, лестницы, холлы и т. д. У меня на сцене нет ревербератора, это все делает мой звукорежиссер. При записи студийных альбомов я использую ревербераторы Lexicon. Кстати, Чет Аткинс был не только великий музыкант, но и выдающийся продюсер, у него много наград «Грэмми», которые он получил как продюсер, и он был отличный инженер, много занимался записью.
Т. Э.: Нет, это не тот звук, однако Чет Аткинс и я пользовались листовым ревербератором AKG AMT, вот у него был прекрасный звук. Но многие годы я использую Lexicon. Это то что надо, Lexicon — настоящий друг гитаристов.
А. В.: Еще одна уникальная встреча: лет 15 назад на конгрессе AES я повстречал Леса Пола на стенде персональных ушных мониторов IEM, и он сказал, что собирается купить их для выступлений в клубе. А как вам мониторинг в наушниках?
Т. Э.: Мне это не подходит. Я на сцене один, мне не нужно слушать других, зато нужен настоящий реальный звук сцены и зала, так что я пользуюсь обычными напольными мониторами — это то, что мне надо.
А. В.: Используете ли вы семплирование, игру под семплы или воспроизводимую фонограмму?
Т. Э.: Нет. Когда-то я применял это, в том числе в ранних альбомах, а теперь нет, на сцене — никогда. Все, что звучит на сцене, должно быть сыграно здесь и сейчас. Очень важный человек в моей работе — мой постоянный персональный звукорежиссер Стив Лоу. Мы работаем вместе, тщательно трудимся над звуком. Он делает из моего сигнала большой «жирный» звук, который идет в зал. И он занимается эффектами. Когда слушатель слышит реверберацию, задержку — это не моя работа, это делает он. И он получает за это хорошие деньги (смеется) Плюс у меня есть еще два тур-менеджера, которые занимаются организационными вопросами.
А. В.: Последние годы вы играете только на акустической гитаре, не на электрической?
Т. Э.: В общем да, но летом этого года я буду гастролировать в Италии с биг-бендом и потому буду играть также на электрогитаре — Fender Telecaster. У Fender «мой» звук, я его люблю больше всего. В тур я вожу три гитары. Две академические, а третья — другого размера. У одной гитары обычный строй, и я с ней ничего не делаю, а две другие настроены иначе, я не кручу колки — не меняю строй на сцене, а сразу меняю одну гитару на другую.
А. В.: Ваш стиль и техника игры меняются от акустической гитары к электрической или остаются неизменными?
Т. Э.: Мой стиль зависит от того, какую вещь я играю. В остальном различий нет именно в отношении типа инструмента — акустической или электрогитары.
А. В.: Вы всегда используете кольцевой плектр на большом пальце или играете и без него?
Т. Э.: Нет, я в разных пьесах играю по-разному. У меня не очень крепкие ногти, поэтому они, как видите, совсем короткие, я не могу их использовать, но я добился того, что кончики пальцев у меня очень твердые, и они дают звук, как ноготь. В некоторых пьесах я играю обычным плоским медиатором, могу играть медиатором в технике finger-pick.
А. В.: Играете ли вы на гитаре с нейлоновыми струнами или только со стальными?
Т. Э.: Я играю на гитаре с нейлоновыми струнами дома в Нэшвилле, в процессе работы над композициями, но в концертных турах, как я уже говорил, использую только три гитары со стальными струнами. Я люблю нейлоновые струны, но звук гитары со стальными струнами — это мой «голос».
А. В.: Играете ли вы дуэтом сами с собой, как это делал Лес Пол в ранних записях, выстраивавший многослойную фактуру из сыгранных им треков?
Т. Э.: Нет, я этого не делаю. Хотя на моем последнем альбоме я играю и партии ритм-гитары, и мелодическую линию. Но это только одна пьеса. В большинстве своих композиций я играю сразу все, как на фортепиано.
А. В.: А используете ли вы игру тэппингом, технику touch-style, как Стэнли Джордан?
Т. Э.: Нет, мне не нравится этот способ игры, он меня не трогает. Он слишком отличается от нормальной гитары, у меня нет желания играть тэппингом. Я мелодист, для меня главное мелодия и чувство. И конечно, звук. Тэппинг позволяет создавать сложные гармонии, полифонию, но он, на мой взгляд, недостаточно эмоционален. А мне важно чувство, я люблю Клэптона и Джеффа Бекка и музыкантов этого типа, которые творят мелодии и эмоции.
А. В.: Ваши музыкальные идеи ближе к року или к джазу, в гармоническом отношении например?
Т. Э.: Я люблю все стили музыки. Люблю фламенко, люблю AC/DC, люблю Андреса Сеговию, люблю хороший рок и хорошую поп-музыку. Все, что наполняет душу. От Ареты Франклин до Бонни Рэй. Здесь, в России, я встречал много хороших музыкантов, мой друг Алексей Архиповский играет на балалайке, и при помощи такого маленького инструмента он изменил музыкальный мир! Кто бы мог подумать, что такое возможно, это просто замечательно!
А. В.: Да, его балалайка иногда звучит как банджо Эрла Скрэггса…
Т. Э.: Верно, и как банджо тоже.
А. В.: А некоторые ваши пьесы напоминают мне о Джанго Рейнхардте…
Т. Э.: Я без ума от Джанго!
А. В.: Я это почувствовал, и вы же играете его «Les Nuages».
Т. Э.: Люди все время мне говорят, что считают Джими Хендрикса величайшим гитаристом в истории, но это не так: главный — Джанго!
А. В.: Да, это был абсолютный гений!
Т. Э.: Я очень люблю Джими, его игру, его стиль, но для меня Джанго — номер один. Вне всякого сомнения, он — лучший!
А. В.: Я слышал, что вы не пользуетесь нотной записью?
Т. Э.: Да, я не читаю ноты, я все играю по слуху.
А. В.: Но это же не так трудно — научиться читать и писать ноты.
Т. Э.: Для меня это очень трудно.
А. В.: И вот эти длинные, сложные по структуре композиции, с развитыми частями, с изощренной фактурой…
Т. Э.: Да, все это у меня только в голове, я все запоминаю, все держу в памяти. Я могу ехать в машине, и если мне приходит в голову идея, мелодия, я ее держу в голове, пока не возьму в руки гитару и не перенесу на инструмент.
А. В.: В таком случае у вас феноменальная память!
Т. Э.: Да, такая вот память, все держу в голове.
А. В.: Вы удалили часть лака с верхней деки, сделали это место шершавым и используете гитару как уошборд (washboard, стиральная доска — народный ударный инструмент. — Прим. авт. ) или маракас. Это ваше изобретение?
Т. Э.: Да, и не только это, я играю на гитаре щетками от ударных, играю щетками по микрофону, играю по корпусу гитары как по бонгам, и много чего еще, все это такое… развлечение. Живое исполнение на сцене — это развлекательный бизнес, когда весело и прикольно, когда публика радуется. Это нормально! That’s Entertainment! («That’s Entertainment!» — название знаменитого бродвейского мюзикла 1930-х годов. — Прим. авт. )
А. В.: Спасибо за интересную беседу. Желаю вам огромного успеха на концертах в России, как это обычно бывает!
Т. Э.: Spa-si-bo!
Автор выражает глубокую признательность Тимуру Ведерникову и Леониду Розину за помощь в организации интервью.
И тем не менее к Томми Эммануэлю вполне подходят слова с афиши. Он, безусловно, один из самых ярких и необычных современных гитаристов, со своим индивидуальным почерком и неповторимой манерой, он играет музыку в сразу узнаваемых аранжировках. Критики затрудняются определить его музыкальный стиль, поэтому музыка Томми Эммануэля никак не укладывается на готовую полочку жестко расписанных «форматов». Уже это указывает на масштаб исполнителя, ведь истинно крупный артист зачастую не вмещается в стандарты и общепринятую стилистику, а творит так, как подсказывает ему его талант. Без преувеличения можно сказать, что Томми Эммануэль изменил гитарный мир — при всем влиянии на его творчество разных знаменитых музыкантов до него так не играли. Он один из немногих современных гитаристов, кто участвует в формировании и развитии техники игры на инструменте. Он преодолел многие неизбежные ограничения (свойственные, впрочем, любому инструменту) и заставил гитару звучать так, как прежде она не звучала.
Сам характер его выступлений — сольный гитарный концерт, когда на сцене весь вечер присутствует один музыкант, играющий без аккомпанемента, — необычен и встречается разве что у классических гитаристов. Но со сцены звучит не классика, а современная музыка разных жанров и стилей. Нельзя не признать, что в живом выступлении Томми Эммануэль производит большее впечатление, чем в студийной звукозаписи. Надо видеть его во время исполнения! Один человек держит в неослабном напряжении весь зал, его музыка — это непрерывный поток мощной музыкальной энергии, богатейших звуковых фактур и изобретательнейшей исполнительской техники.
Конечно, рядового слушателя вначале привлекает блестящая виртуозность маэстро, некоторая эксцентричность его сценического стиля, элементы цирковой подачи (есть в цирке такой жанр клоунады — музыкальная эксцентрика, когда артист катается на одноколесном велосипеде и при этом играет на скрипке или кларнете). Но вскоре внимание к внешней стороне шоу уступает место погружению в «перпетуум-мобиле» музыкальной мысли гитариста. К тому же Томми Эммануэль — не углубленный в свою игру музыкант-исполнитель, а остроумный артист, шоумен, адресующийся непосредственно к аудитории и живо общающийся с ней со сцены прямо во время концерта. И слушатели чувствуют, что каждая нота, каждый звук обращен к ним, подобно слову.
Уроженцу далекой Австралии Томми Эммануэлю 31 мая 2015 года исполнилось 60 лет, он профессионально работает на сцене с детства. С ранней юности его кумиром стал знаменитый американский кантри-гитарист Чет Аткинс, которого Эммануэль услышал по радио и чье влияние заметно в его музыке. В 1997 году сбылась мечта Томми: он записал дуэтный альбом с великим маэстро, что сделало его имя известным в кругах ценителей кантри и джазовой гитары. А международная известность пришла к Эммануэлю после Олимпийских игр 2000 года в Сиднее, где на церемонии закрытия игр они с братом исполнили эксцентрический «цирковой» номер, сыграв вдвоем на одной гитаре. После этого начались крупные мировые туры артиста по Америке и Европе, а сам он перебрался на жительство в столицу кантри — город Нэшвилл в американском штате Теннесси. Жаль, что всемирная популярность пришла к музыканту поздно, когда ему было уже за 40, зато теперь Томми — частый гость в Европе, неоднократно бывал он с концертами и в России.
Наш разговор с Томми Эммануэлем — о его музыке, вкусах, о том, что он стремится сказать людям своим творчеством.
Анатолий Вейценфельд: В чем корни, истоки вашего стиля игры? Классическая гитара, блюграсс, джаз, цыганский стиль мануш?
Томми Эммануэль: Мой стиль напрямую происходит из музыки Мерла Трэвиса, Чета Аткинса, Джерри Рида, но я испытывал влияние самых разных направлений: классики, джаза, свинга… Я рос на музыке кантри, рок-н-ролле и ритм-энд-блюзе. Мой стиль — смесь очень большого количества жанров.
А. В.: Вы играете только сольно или в ансамблях с другими музыкантами?
Т. Э.: В концертных турах я играю соло, но сотрудничаю также с музыкантами, чье творчество подталкивает меня к новым идеям, Это и пианисты, и саксофонисты, и барабанщики, и басисты. У меня есть ансамблевые альбомы. В центре моего внимания — сама пьеса, песня, то, как она будет звучать. Я старюсь все время учиться, вбирать все новое, чтобы мои пьесы становились все лучше.
А. В.: Каков баланс между импровизацией и композицией в вашей музыке?
Т. Э.: Импровизация — это то, чем я занимаюсь каждый день, стараясь создавать новые идеи. Пианист Кейт Джаррет импровизирует все свои вещи, и это исключение, но я тоже пытаюсь делать нечто подобное. Однако главное для меня — композиция, сочинить мелодию. Музыкой я рассказываю историю, создаю образ, который возникает в моем воображении, стремлюсь к тому, чтобы этот образ возник также в воображении слушателя, делаю невидимое реальной музыкой. Я пытаюсь рассказать историю без слов.
А. В.: Как вы определите ваш собственный музыкальный стиль? Он ближе к джазу, к кантри, к worldmusic?
Т. Э.: Для меня все, что я играю, — это большое кантри. Даже если я играю джазовую тему, это тоже кантри. Можно попытаться описать мою музыку как worldmusic, но это другое. Это музыка Африки, Индии, Южной Америки, это этническая музыка всего мира, в том числе европейская, например шотландская. А мне хочется соединить все вместе, включая музыку для кино, которую я очень люблю. Я стремлюсь писать музыку, которая будет запоминаться, трогать душу, рассказывать историю. Я не воспринимаю себя как просто сольного гитариста, но стараюсь сделать бесконечными возможности выражения.
А. В.: Какие гитары вы используете в концерте?
Т. Э.: Две гитары Maton EBG808 TE и одну Maton TE 1. Они сделаны по моему заказу и спецификациям, но теперь продаются как серийные.
А. В.: Используете ли вы сложные современные технологии, электронику?
Т. Э.: Да, но не какие-то сложные эффекты. На моей сцене нет эффектов. Я использую предусилитель немецкой фирмы AER Pocket Tools Colorizer и усилитель AER Compact 60. Я включаю гитару через тюнер Boss в предусилитель, и далее сигнал идет в консоль. Это один сигнал. Второй идет из предусилителя в усилитель, а из него через DI-out опять же на консоль и далее на портальную систему. Микс между этими сигналами — это и есть мой звук.
А. В.: Мне довелось встретиться в 1999 году с Четом Аткинсом, и я спросил его, среди прочего, какой ревербератор он считает лучшим. Он ответил совершенно неожиданно: «Лучшая реверберация была у нас в школе в туалете»…
Т. Э.: Это точно! Вообще лучше всего звучат живой зал, живое помещение, натуральная акустика, вокзалы, соборы, лестницы, холлы и т. д. У меня на сцене нет ревербератора, это все делает мой звукорежиссер. При записи студийных альбомов я использую ревербераторы Lexicon. Кстати, Чет Аткинс был не только великий музыкант, но и выдающийся продюсер, у него много наград «Грэмми», которые он получил как продюсер, и он был отличный инженер, много занимался записью.
Т. Э.: Нет, это не тот звук, однако Чет Аткинс и я пользовались листовым ревербератором AKG AMT, вот у него был прекрасный звук. Но многие годы я использую Lexicon. Это то что надо, Lexicon — настоящий друг гитаристов.
А. В.: Еще одна уникальная встреча: лет 15 назад на конгрессе AES я повстречал Леса Пола на стенде персональных ушных мониторов IEM, и он сказал, что собирается купить их для выступлений в клубе. А как вам мониторинг в наушниках?
Т. Э.: Мне это не подходит. Я на сцене один, мне не нужно слушать других, зато нужен настоящий реальный звук сцены и зала, так что я пользуюсь обычными напольными мониторами — это то, что мне надо.
А. В.: Используете ли вы семплирование, игру под семплы или воспроизводимую фонограмму?
Т. Э.: Нет. Когда-то я применял это, в том числе в ранних альбомах, а теперь нет, на сцене — никогда. Все, что звучит на сцене, должно быть сыграно здесь и сейчас. Очень важный человек в моей работе — мой постоянный персональный звукорежиссер Стив Лоу. Мы работаем вместе, тщательно трудимся над звуком. Он делает из моего сигнала большой «жирный» звук, который идет в зал. И он занимается эффектами. Когда слушатель слышит реверберацию, задержку — это не моя работа, это делает он. И он получает за это хорошие деньги (смеется) Плюс у меня есть еще два тур-менеджера, которые занимаются организационными вопросами.
А. В.: Последние годы вы играете только на акустической гитаре, не на электрической?
Т. Э.: В общем да, но летом этого года я буду гастролировать в Италии с биг-бендом и потому буду играть также на электрогитаре — Fender Telecaster. У Fender «мой» звук, я его люблю больше всего. В тур я вожу три гитары. Две академические, а третья — другого размера. У одной гитары обычный строй, и я с ней ничего не делаю, а две другие настроены иначе, я не кручу колки — не меняю строй на сцене, а сразу меняю одну гитару на другую.
А. В.: Ваш стиль и техника игры меняются от акустической гитары к электрической или остаются неизменными?
Т. Э.: Мой стиль зависит от того, какую вещь я играю. В остальном различий нет именно в отношении типа инструмента — акустической или электрогитары.
А. В.: Вы всегда используете кольцевой плектр на большом пальце или играете и без него?
Т. Э.: Нет, я в разных пьесах играю по-разному. У меня не очень крепкие ногти, поэтому они, как видите, совсем короткие, я не могу их использовать, но я добился того, что кончики пальцев у меня очень твердые, и они дают звук, как ноготь. В некоторых пьесах я играю обычным плоским медиатором, могу играть медиатором в технике finger-pick.
А. В.: Играете ли вы на гитаре с нейлоновыми струнами или только со стальными?
Т. Э.: Я играю на гитаре с нейлоновыми струнами дома в Нэшвилле, в процессе работы над композициями, но в концертных турах, как я уже говорил, использую только три гитары со стальными струнами. Я люблю нейлоновые струны, но звук гитары со стальными струнами — это мой «голос».
А. В.: Играете ли вы дуэтом сами с собой, как это делал Лес Пол в ранних записях, выстраивавший многослойную фактуру из сыгранных им треков?
Т. Э.: Нет, я этого не делаю. Хотя на моем последнем альбоме я играю и партии ритм-гитары, и мелодическую линию. Но это только одна пьеса. В большинстве своих композиций я играю сразу все, как на фортепиано.
А. В.: А используете ли вы игру тэппингом, технику touch-style, как Стэнли Джордан?
Т. Э.: Нет, мне не нравится этот способ игры, он меня не трогает. Он слишком отличается от нормальной гитары, у меня нет желания играть тэппингом. Я мелодист, для меня главное мелодия и чувство. И конечно, звук. Тэппинг позволяет создавать сложные гармонии, полифонию, но он, на мой взгляд, недостаточно эмоционален. А мне важно чувство, я люблю Клэптона и Джеффа Бекка и музыкантов этого типа, которые творят мелодии и эмоции.
А. В.: Ваши музыкальные идеи ближе к року или к джазу, в гармоническом отношении например?
Т. Э.: Я люблю все стили музыки. Люблю фламенко, люблю AC/DC, люблю Андреса Сеговию, люблю хороший рок и хорошую поп-музыку. Все, что наполняет душу. От Ареты Франклин до Бонни Рэй. Здесь, в России, я встречал много хороших музыкантов, мой друг Алексей Архиповский играет на балалайке, и при помощи такого маленького инструмента он изменил музыкальный мир! Кто бы мог подумать, что такое возможно, это просто замечательно!
А. В.: Да, его балалайка иногда звучит как банджо Эрла Скрэггса…
Т. Э.: Верно, и как банджо тоже.
А. В.: А некоторые ваши пьесы напоминают мне о Джанго Рейнхардте…
Т. Э.: Я без ума от Джанго!
А. В.: Я это почувствовал, и вы же играете его «Les Nuages».
Т. Э.: Люди все время мне говорят, что считают Джими Хендрикса величайшим гитаристом в истории, но это не так: главный — Джанго!
А. В.: Да, это был абсолютный гений!
Т. Э.: Я очень люблю Джими, его игру, его стиль, но для меня Джанго — номер один. Вне всякого сомнения, он — лучший!
А. В.: Я слышал, что вы не пользуетесь нотной записью?
Т. Э.: Да, я не читаю ноты, я все играю по слуху.
А. В.: Но это же не так трудно — научиться читать и писать ноты.
Т. Э.: Для меня это очень трудно.
А. В.: И вот эти длинные, сложные по структуре композиции, с развитыми частями, с изощренной фактурой…
Т. Э.: Да, все это у меня только в голове, я все запоминаю, все держу в памяти. Я могу ехать в машине, и если мне приходит в голову идея, мелодия, я ее держу в голове, пока не возьму в руки гитару и не перенесу на инструмент.
А. В.: В таком случае у вас феноменальная память!
Т. Э.: Да, такая вот память, все держу в голове.
А. В.: Вы удалили часть лака с верхней деки, сделали это место шершавым и используете гитару как уошборд (washboard, стиральная доска — народный ударный инструмент. — Прим. авт. ) или маракас. Это ваше изобретение?
Т. Э.: Да, и не только это, я играю на гитаре щетками от ударных, играю щетками по микрофону, играю по корпусу гитары как по бонгам, и много чего еще, все это такое… развлечение. Живое исполнение на сцене — это развлекательный бизнес, когда весело и прикольно, когда публика радуется. Это нормально! That’s Entertainment! («That’s Entertainment!» — название знаменитого бродвейского мюзикла 1930-х годов. — Прим. авт. )
А. В.: Спасибо за интересную беседу. Желаю вам огромного успеха на концертах в России, как это обычно бывает!
Т. Э.: Spa-si-bo!
Беседовал Анатолий Вейценфельд
Автор выражает глубокую признательность Тимуру Ведерникову и Леониду Розину за помощь в организации интервью.